Антинаркотический транснациональный интернет-конкурс "Майя" (Maya). Видео, фото, плакаты, рисунки против наркомании и алкоголизма

Я плохо помню, как это случилось. Кажется, в тот момент я сам не мог не то, что до двери дойти, но и вообще подняться с пола. Лица друзей расплывались, шли мутными пятнами. Голова кружилась немилосердно и, в то же время, её будто тисками что сдавливало. Тянуло блевать. Долго, с чувством… до тех пор, пока вместе со всей этой гадостью, что скопилась внутри, в унитаз не шлёпнется мой многострадальный желудок.

Чего я нажрался? Может быть, разбодяженной водки? Может быть… хотя нет… вроде в этот раз мы догонялись не алкоголем, а чем-то потяжелее…

Кажется, пришла Анка и принесла какой-то дряни. А говорила, что в аптеку ходила… там были какие-то таблетки, одноразовые шприцы… простуду, что ли, лечить собралась? Кажется, я спросил это вслух, потому что надо мной все поржали и ласково пояснили, что мутить они будут крокодил. А я никак не мог въехать - как можно мутить крокодила? Или мутить с крокодилом? Он же кусается. Сожрёт и хвостом даже не вильнёт.

А спустя какое-то время я уже завороженно наблюдал за тем, как тонкая игла входит под кожу… мою, блядь, кожу! И я даже мог разглядеть кончик этой иглы, из которой в меня изливалась какая-то жидкость. Горячая, она обжигала вены, от чего кровь, казалось, закипала, и я явственно слышал это «бульк-бульк».

Бульк-бульк… и мне безумно, просто нереально хорошо. Бульк-бульк… и я не помню себя. Я не знаю, кто я. У меня нет этого «Я», есть только охрененные ощущения. Хочется кричать, прыгать, смеяться и плакать. Хочется дрочить, лизать Анку и кончать на заплёванный китайский ковёр с прожжёнными проплешинами от сигарет. Буль-бульк… и всё уходит. Мне плохо. Мне капец плохо. Я смотрю на уродов вокруг себя, на их тупые серые лица, корчащиеся в подобии вселенской радости, на разбросанные шприцы с запёкшейся на них кровью и блюю под аккомпанемент дикого ржача.

Я даю себе слово никогда больше не общаться с ними. Но нарушаю его непростительно быстро. Мне плевать на гордость. Плевать на чувство унижения после. Плевать на себя. Потому что в тот краткий момент, который длится всего час, я ловлю такую иллюзию охрененно острой яркой жизни, какой у меня не будет никогда в реальности.
Я не понимаю, как вообще умудрялся существовать в реальности? В этих серых, промозглых буднях, в которых у меня только и есть, что мать-алкоголичка да хвосты по учёбе.

Вот только места уколов чешутся. Ужасно чешутся. Я расчёсываю их до крови, и там появляются гниющие язвы, сочащиеся белёсой мутноватой жидкостью. Она отвратительно пахнет. Она провоняла всю мою одежду. От меня несёт, как от разлагающегося трупа, а ведь я ещё живой. Я живой! Слышите, вы?! Я живой! Я чувствую это, когда загоняюсь «крокодилом» - дезоморфином. Достать его после запрета на продажу кодеиносодержащих препаратов стало сложнее, но фармацевты тоже кушать хотят. Им семьи кормить надо, а потому им плевать на запреты. Они, как и раньше, продают всё, что нужно нам. Только теперь из под полы. У многих уже с утра готов пакет со всем необходимым для приготовления «крокодила», куда кроме седалгина и тетралгина, заботливо кладут шприцы, йод, муравьиный спирт и так далее. Наркотик для бедных, блин.

А я теперь похож на крокодила. Нездоровая бледность делает меня почти зелёным. И кожа покрыта чешуйками, которых особенно много возле мест уколов. Я - красавчик, да. И я умираю. Потому что у меня тупо нет денег на лечение. На дрянь из аптек есть, а на лечение нет. Стать человеком сложнее и дороже, чем крокодилом. Я и сам не заметил, как быстро это произошло.

Бросить наркотики самому практически невозможно. Эта зараза становится второй кожей. Она прирастает и отравляет собой всего меня. И нет никого, кто бы сдёрнул её с меня вместе с кусками сгнившей плоти. Нет никого, кто бы помог мне бросить наркотики.

Хочу уйти. Надоело существовать от дозы к дозе.